Освобождение украинских граждан, многие из которых годами оставались узниками российских тюрем и колоний, в первую очередь вызывает вполне естественную эмоциональную реакцию радости и сопричастности у любого нормального человека. Однако эмоциональный аспект, как правило, находится за рамками аналитических текстов. Наша задача – понять мотивы сторон и возможные последствия происшедшего обмена, пишет Виталий Портников для Буквы.
Мотивы украинской стороны намного понятнее и прозрачнее российских. Помимо уже упоминавшегося эмоционального, человеческого аспекта есть также вполне естественное желание нового президента Владимира Зеленского продемонстрировать, что он исполняет свои обещания и заботится о каждом своём соотечественнике. При этом я даже не буду утверждать, что в этой демонстрации есть отчетливый политтехнологический аспект. Потому что с политтехнологической точки зрения как раз было бы удобнее заняться обменом не сейчас, когда популярность президента и лояльность к любым его шагам со стороны украинского общества беспредельно высока, а через несколько месяцев, когда на фоне неизбежных политических и экономических катаклизмов рейтинг главы государства начнёт снижаться.
Однако Зеленский – и мы видим это и по его работе, и по работе контролируемого им парламента – предпочитает все делать в быстром темпе, не думая о собственной политической перспективе. И с гуманитарной точки зрения эта скорость в деле освобождения украинцев – скорее благо. Потому что если президент в любом случае был готов заплатить за этот обмен ту цену, которую заплатил, то лучше, что он сделал это в сентябре, а не в декабре. Ведь для узника каждый день в тюрьме – как год.
О российских мотивах стоит сказать подробнее. Почему пошёл на обмен Владимир Путин?
Первый мотив российского президента очень прост – у Киева просто появился товар, который его заинтересовал. Владимир Цемах. На протяжении долгого времени эксплуатировался миф о том, что Путин заинтересован, например, в судьбе Кирилла Вышинского, из этого исходили и в украинской власти после задержания Вышинского и рассчитывали, что Путин обменяет его на Сенцова или Сущенко. Но никакой особой заинтересованности в судьбе какогото там журналиста, пусть даже приближённого к “самому” Дмитрию Киселеву, Путин не проявил. Цемах – совсем другое дело. Кремль серьезно готовится к процессу по “Боингу” и появление такого важного свидетеля на этом процессе могло ударить по российским интересам.
Именно поэтому спецоперация СБУ была воспринята в Москве с такой нервозностью и была поставлена задача любым путём добиться предотвращения возможного выезда Цемаха в Нидерланды. Ради исполнения этой задачи было не жаль отдать не только украинских моряков, но и Сенцова, чья фигура традиционно вызывала особое неприятие у российского руководства. Все остальные российские освобождённые – лишь гарнир к Цемаху, никакого значения для Москвы они не имеют.
Второй мотив решения Путина – выполняя задачу по освобождению Цемаха продемонстрировать Западу готовность нового украинского руководства для решения собственных задач идти наперекор общей линии преследования России за совершенные ее руководством военные преступления, размыть солидарность по вопросу о наказанию виновных в деле уничтожения “Боинга”, облегчить возможность решения западными странами своих вопросов за украинский счет.
Это очень важная задача. Ранее благодаря крупному оружейному контракту из “коалиции “Боинга” была выведена Малайзия, чей авторитарный премьер Мохатхир Мохамад фактически отказался обвинять Москву в причастности к уничтожению самолета своих национальных авиалиний. Благодаря освобождению Цемаха эту коалицию фактически покидает и Украина. По крайней мере, если Нидерландам будет выгодно считать, что мы ее покинули, у них есть для этого все возможности.
Третий мотив решения Путина – это продемонстрировать Владимиру Зеленскому свою конструктивность в вопросе урегулирования проблем, которые были созданы в Украине российским вторжением. Проще говоря – все можно решить, если идти на исполнение путинских требований.
Таким образом, Путин умело завлекает Зеленского на болотистую почву поиска компромиссов, которые могут привести не только к завершению военного конфликта и реинтеграции Донбасса, но и к возвращению Украины к ее привычной роли российского сателлита, что станет первым шагом на пути к поглощению Украины Россией.
Четвертый мотив Путина – это облегчить западным “доброжелателям” России создание мифа о том, что Кремль возвращается к конструктивности и ради реанимации хороших отношений с Москвой стоит пожертвовать Украиной, более того – стоит надавить на украинское руководство, чтобы оно проявляло “конструктивность” в отношениях с Москвой и согласилось с условиями Путина, поскорее вернувшись к роли российского сателлита и перестав раздражать западных бизнесменов и тех политиков, кто заточен прежде всего на прибыли от общения с Кремлём. Тут мы возвращаемся к третьему мотиву.
Пятый мотив Путина я бы условно назвал “эффектом Савченко”. Когда готовилось освобождение Савченко, мало кто знал, что Кремль рассчитывал на проведение масштабной спецоперации с целью дестабилизации тогдашней украинской власти и государства как такового. И хотя в Москве особо не скрывали, что в лице Савченко собираются подбросить в Киев политическую бомбу, даже информированные о таких намерениях в украинской элите старались об этом вслух не упоминать – настолько такая позиция была непопулярной в украинском обществе.
Мы пока что не знаем, скрывается ли среди тех, кого освобождают сегодня, такая “политическая бомба” или несколько бомб. Но очень скоро узнаем – дай Бог, до, а не после успешной бомбардировки.
Пока же стоит признать, что оба участника “большого обмена” – и Владимир Зеленский, и Владимир Путин – максимально приблизились к достижению целей, которые они связывали с этим процессом. Зеленский добился освобождения украинских узников, которых мы сегодня с облегчением встретили на Родине. Путин добился выдачи Цемаха, дискредитации украинской позиции перед Западом, продолжения “конструктивного” переговорного процесса, который может привести либо к новому серьезному конфликту, либо к капитуляции и облегчению позиций российских “доброжелателей” на Западе.
“Большой обмен” завершен, но “большая игра” за Украину только начинается.
